Вот оно как, Володя!

Нет, спорить со мной, прочитавшим труды сотни с лишним российских и советских писателей, не стоит. Смотревшим сотни советских фильмов. Побывавшим во всех значимых художественных советских музеях.

Прибывает старший офицер с радистом и охранником. БМД начинают обстреливать Яблонскую улицу в восточном направлении. В 11 часов на одной из видеозаписей появляется первая жертва из числа мирного населения, лежащая у дома номер 221 на другой стороне перекрестка. Это мужчина, ехавший на велосипеде, Володымыр Бровченко, 68 лет. Около полудня БМД снова стреляет и попадает в синий микроавтобус, находившийся совсем рядом с первым трупом, напротив строящегося дома. В результате погибли все четыре человека, находившиеся внутри: водитель Жанна Каменева, 37 лет, волонтерка, эвакуировавшая знакомых из Бучи, ее соседка Мария Ильчук, 69 лет, Тамила Михченко, 52 лет, и ее 14-летняя дочь Анна. Их обугленные останки все еще лежали в кузове микроавтобуса месяц спустя, когда их нашли украинские следователи. Но в 12:04 в день их гибели изрешеченная осколками машина и тело Бровченко уже были тайно сфотографированы местным жителем Виктором Шатыло, который прятался на чердаке своего дома номер 344. На другой фотографии, сделанной Шатыло в 12:46, рядом с горящим фургоном видна шестая жертва — 61-летний Мыхайло Ковалэнко. На перекрестке российский офицер, подойдя к ведущим огонь БМД, наблюдает за происходящим. В это же самое время дрон снимает, как по Вокзальной улице со стороны Ирпеня женщина медленно едет на велосипеде, который она взяла на время, чтобы встретиться с мужем. На перекрестке женщина, 52-летняя Ирына Филькина, слезает с велосипеда и поворачивает за угол по направлению к россиянам. В тот момент, когда командир выходит из кадра, чтобы вернуться на Водопроводную, вторая БМД открывает огонь, и Ирына Филькина погибает на месте. Женщина на велосипеде с оторванной ногой, найденная там 3 апреля, — это она. В тот день фотограф агентства Reuters Зохра Бенсемра сняла крупным планом ее левую руку, наполовину разложившуюся и измазанную грязью. Ногти все еще были идеально накрашены: на четырех пальцах — в горделивый ярко-красный цвет, а на безымянном пальце — в бледно-розовый, со значком туза пик. Косметолог Анастасия Субачева, делавшая Ирыне этот маникюр незадолго до ее смерти, выжила и сейчас находится в Вильнюсе в статусе беженки.

90. Филькину убили возле красивого белого трехэтажного дома номер 342 по Яблонской улице, где жил Володымыр Абрамов, бывший ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС; соседняя часть дома принадлежала его дочери Ирыне Абрамовой и ее мужу Олэгу Абрамову. Вскоре после убийства Филькиной российские войска открыли огонь по дому Володымыра Абрамова, он загорелся. Олэг закричал, что они мирные жители, и попросил людей за забором прекратить огонь. Солдаты вошли во двор и приказали им выйти с поднятыми руками. В интервью, которое Ирына Абрамова давала агентству Reuters примерно в то же время, когда мы ходили вокруг ее дома, она назвала солдат чеченцами, одетыми в песочного цвета форму и ботинки из нубука, что, видимо, свидетельствует о том, что они вернулись из Сирии; газета The New York Times, в свою очередь, идентифицировала их как десантников из 234-го полка. Один солдат постоянно спрашивал Ирыну, где прячутся «нацисты»: «Они обвиняли нас в том, что мы убиваем людей в Донбассе, — рассказала она в апреле представителю Human Rights Watch. — Они обвиняли нас в убийстве „беркутовцев“ [милиционеров из элитного подразделения, ответственных за убийства на киевском Майдане в феврале 2014 года], говорили, что мы виноваты и нас надо наказать». Пока солдат допрашивал Ирыну, остальные трое приказали Володымыру и Олэгу потушить огонь, чего они сделать не смогли, а затем оттащили их в угол двора. Там они заставили Олэга снять рубашку и вывели его на улицу. Володымыр умолял их вернуть Олэга, чтобы тот помог ему тушить пожар, но услышал крик Олэга: «Не трогайте меня». И тут во двор вошел солдат и сказал: «Он не вернется». Ирына выскочила на улицу — ее мужу в упор выстрелили в висок, и она бросилась к телу с криком: «Убейте меня, убейте и меня!» Солдаты ее не убили. «Олэг лежал на земле лицом вниз, — рассказывала она Human Rights Watch, — из левого уха у него еще хлестала кровь. Правой стороны лица не было, из раны вытекали кусочки мозга и крови». В нескольких метрах от них стояли солдаты и спокойно пили воду. Они наблюдали за происходящим как в театре. Выйдя на улицу, Ирына также увидела тело Филькиной, лежавшее прямо за воротами, рядом с бетонным столбом, поваленным взрывом. Один солдат спросил у Володымыра: «Это твоя дочь?» — «Да». — «Бери ее и проваливай. Мы тут зачистку сделаем». Дом сгорел дотла. Олэг остался лежать там же, то самое обнаженное до пояса тело перед небольшим белым магазином; после освобождения Ирына позволила сфотографировать себя рядом с трупом мужа. В то время на воротах ее дома еще висела табличка с номером и старым советским названием Яблонской улицы — улица Кирова, 342; если впоследствии я не заметил этой таблички, то потому, что кто-то унес ее за ворота, — я понял это из интервью Володымыра для The New York Times. Так что, скорее всего, именно Олэгу и предназначались заинтересовавшие нас цветы.

91. В тот день, 5 марта, российские войска за три часа убили на этом перекрестке по меньшей мере восемь человек.